Дмитрий Конов: нефтехимия при низких ценах на нефть чувствует себя лучше

На полях Питерского международного экономического форума (ПМЭФ) председатель правления группы ‘‘СИБУР’‘ Дмитрий Конов рассказал ТАСС о перспективах развития холдинга, планах по освоению новых рынков и дал оценку экономической ситуации в России и в мире.

Добрый день, Дмитрий Владимирович. Расскажите, как в целом вы оцениваете ситуацию на рынке нефтехимии?

Текущая ситуация на рынке нефтехимии в 2015-2016 г.г., на самом деле, очень благоприятна. В целом мы видим, что экономика нефтехимии стала существенно лучше по сравнению с тем периодом, когда были высокие цены на энергетические продукты и на сырье. Если посмотреть на ‘‘СИБУР’‘, который покупает побочные продукты нефтегазодобычи, а потом их перерабатывает в энергетические продукты и нефтехимическую продукцию, то в части нефтехимии мы чувствуем себя существенно лучше чем в сырьевом сегменте. Этому способствовало два фактора.

Во-первых, более низкие сырьевые цены позволили улучшить экономику, маржинальность, во-вторых, те нефтехимические мощности, которые мы вводили активно в последние годы, по полипропилену, ПВХ, пенополистиролу, ПЭТ - сильно увеличили объем производства. Мы видим, что нефтехимическая часть ‘‘СИБУРа’‘ очень достойно себя чувствует на сегодняшний день.

 Что касается инвестиций в новые проекты, ситуация благоприятствует?

 Мы продолжаем строить, по большому счету, один проект, который является крупнейшим нефтехимическим проектом России, это ‘‘ЗапСибНефтехим’‘ под Тобольском. Если напомнить о том, какая у него логика, - мы инвестировали во временном диапазоне 2007–2013 годов в основном в расширение именно сырьевой нашей части, то есть это проекты по дополнительным мощностям по переработке попутного нефтяного газа и побочных продуктов газовой промышленности, проинвестировали в мощности по транспортировке.

И в итоге сейчас в Тобольск практически со всех газовых и нефтяных месторождений Западной Сибири доставляются полупродукты газопереработки. В Тобольске их разделяют, потому что у них разнокомпонентный состав, и дальше используют для роста нефтехимической промышленности и продукции. Эти полупродукты можно либо продать как энергетические продукты, либо использовать в нефтехимии. Мы видим, что экономически правильный путь - это использовать их в нефтехимии, строя новые мощности.

Я правильно понимаю, что пока вы не реализуете ‘‘ЗапСибНефтехим’‘, о новых проектах речи не идет?

 Пока о проектах такого масштаба речь не идет, если только не иметь ввиду потенциальную возможность с Амурским ГХК. Есть другие проекты, более специализированной химии. Но с точки зрения именно масштабных проектов, которые обычно интересны журналистам, ‘‘Запсиб’‘ - то, что нас занимает в ближайшее время. По сути, ‘‘ЗапСибНефтехим’‘ - это проект, который удваивает размер компании за счет одной очень крупной инвестиции.

На фоне ситуации в целом в экономике - какие в компании прогнозы по курсу рубля на краткосрочную и долгосрочную перспективу, и изменится ли стратегия ‘‘СИБУРа’‘ в части инвестиционной политики? Если да, то в какую сторону?

Есть два ключевых фактора макросреды. Первый – курс рубля. Второй фактор – это цены на нефть в широком смысле, то есть на всю сырьевую продукцию для отрасли. Здесь очень интересный набор взаимосвязанных факторов. При низкой стоимости нефти рубль дешевеет, то, соответственно, долларовые инвестиционные проекты и закупки становятся более дорогими. С другой стороны, у нас такая структура бизнеса, что нефтехимия при наиболее низких ценах на нефть чувствует себя лучше. То есть, все достаточно сбалансировано.

Плюс, если смотреть на то, как у нас скомпонованы мощности и построена структура контрактов, то вне зависимости от того, где находится цена на нефть, у нас очень стабильный денежный поток в рублях. Поэтому он позволяет не иметь такой сильной волатильности, сильного изменения параметров, и достаточно устойчиво получать эти деньги, реинвестируя их в новые проекты. Мы чувствуем себя достаточно хорошо.

Как в целом девальвация сказалась на компании?

Есть и негативный, есть и позитивный аспект. Из негативных, например, строительство, которое из-за девальвации и снижения потребительского спроса просело, мы видим снижение продаж в строительной отрасли в целом примерно на 15%. Но мы видим не снижение от наших продаж, а падение спроса на продукцию отрасли. Из-за той же самой волатильности рубля просел импорт и практически ушел с рынка. Получается, что российскому потребителю выгоднее покупать в России из-за стабильности цен и гарантий поставок.

Поэтому для российского производителя нефтехимии, по сути, ничего не изменилось. То есть, импорт ушел, но он как раз и отразил сокращение потребления, а российское производство и потребление российских продуктов осталось прежним. А есть некоторые подотрасли, которые продемонстрировали, в общем, достаточно неожиданно для нас рост в 2015 году.

К примеру, производство пищевой упаковки выросло больше, чем на 15% на фоне того, что в Россию сейчас приезжает меньше продуктов и больше продуктов стало производиться в стране, которые тоже нужно упаковывать, и это дало неожиданное развитие производителям упаковочной продукции. Поэтому девальвация играет разную роль для каждого сегмента экономики, как и санкции. И не обязательно, что это роль негативная.

Раз уж мы заговорили о цене на нефть – есть какая-то планка, которая вас устраивает и является оптимальной?

 Здесь, как бы банально это ни звучало, мы строим, по крайней мере, три разных сценария в начале каждого года с определенными границами, что можем себе позволить, а что – нет. В целом наша задача за счет разных инструментов в нужный момент определить проект, в который мы инвестируем, определить, что мы выпускаем или не выпускаем в зависимости от цен, определить структуру и объемы наших заимствований. Чтобы при любом сценарии у нас не было травматической нагрузки на компанию, которая может прервать нашу операционную деятельность, или прервать наш инвестиционный проект.

То есть, условно, при 50 долларах за баррель у васнет конечного ориентира?

Мы стараемся не ориентироваться на один сценарий. Мы должны в нормальном смысле существовать и работать, и продолжать инвестировать в те проекты, которые мы считаем правильными, и при 20 долларах за баррель, и при 50, и при 80. Поэтому каждый из этих вариантов мы считаем, смотрим и корректируем свой план действий по каждой из этих ситуаций.

На этот год вы планируете увеличивать производство полимеров? Если да, то насколько?

На самом деле, полимеры надо разделить на полимеры, например, и эластомеры. Экономика производства полимеров у нас такая, что мы любую дополнительную тонну рады производить, и мы будем ее производить, насколько нам технологические особенности позволяют. Чуть более сложная ситуация по определенным видам синтетического каучука, там совершенно другой принцип. Цена на каучук никак не зависит от цен на нефть, она зависит от урожая натурального каучука, от зарплаты людей в Таиланде, от физических расходов на сбор натурального каучука, транспортировку, перевозку. И иногда складывается ситуация, когда производство синтетического каучука становится неконкурентоспособным.

То есть, по производству каучука, где у нас запас прочности меньше, мы каждый месяц принимаем решение – в каком объеме его производить, в зависимости от спроса, от себестоимости, от возможной загруженности наших мощностей. Иногда принимаем решение производить одну марку, а другую не производить.

В полимерах такого риска практически нет. По ним мы имеем очень эффективное и мощное производство.

Ну а если говорить о финансах, то планируется ли у вас в этом году привлечение заимствований? Если да, то в какой валюте?

Мы постоянно этим занимаемся – это к вопросу о разных сценариях. Иногда, например, выгоднее заимствовать в рублях, иногда – в долларах. Иногда на короткий срок, иногда на длинный. И действительно, ситуация постоянно меняется. Мы все все время работаем над тем, чтобы улучшить, сбалансировать наш портфель. У компании есть операционные риски, они тоже имеют свою валютную разбивку, есть финансовые инструменты, которые тоже имеют свою валюту. Наша задача их сбалансировать.

В последние несколько месяцев публичные долговые рублевые инструменты более привлекательны, чем прямые банковские рублевые кредиты. Мы живем после двух, или может быть, трех лет, в ситуации, когда финансирование через евробонды доступно большому количеству российских заемщиков. Этот инструмент тоже можно рассматривать. ‘‘СИБУР’‘ сегодня находится в ситуации, когда до 2017 года нам практически не нужны новые заимствования. Поэтому то, что мы делаем, выходя на рынок тех или иных займов, это скорее перебалансировка сроков, валют и процентных ставок.

Российские инвесторы говорили о том, что при стабилизации цен на нефть они готовы взять какие-то объемы из средств фонда национального благосостояния. Вас это интересует?

Я не могу сказать, что нас это интересует. У нас нет задачи заимствовать на возвратной основе те или иные средства. Перед нами стоит задача наиболее эффективно спланировать финансовую политику. И, опять же, в разные моменты времени доступны те или иные инструменты.

Сейчас у нас есть сбалансированный портфель финансовых инструментов на 2016-2017 годы. Нас интересует возможность его изменения. Я не думаю, что что-то, связанное с государственной поддержкой тем или иным образом, входит в этот набор потенциальных инструментов.

На встрече в Пекине заместитель генерального директора Sinopec Дай Лици заявил, что в целом компанию устраивает дивидендная политика ‘‘СИБУРа’‘, однако добавил, что ‘‘от любой компании желательно получать больше дивидендов’‘. В этой связи, нет ли у компании планов по выплате промежуточных дивидендов по итогам I квартала либо I полугодия 2016 года? Если есть, то на каком уровне?

У нас есть дивидендная политика, которая состоит из двух частей – 25% от чистой прибыли и частота выплат в полугодие. Много лет устойчивая позиция акционеров компаний делает свое дело.

То есть, финансовое состояние компании в этом году в целом позволяет на править средства на промежуточные дивиденды, правильно?

Я не так бы поставил вопрос. Задача менеджмента, как ее ставят акционеры, обеспечить такое финансовое состояние компании, которое позволяет оставаться в рамках существующей политики и получать дивиденды.

Раз уж мы заговорили про Sinopec. Вы вели переговоры об импорте продукции с ‘‘Запсиба’‘. Есть уже какая-то конкретика на этот счет? О каких объемах экспорта идет речь и в какие регионы планируется поставлять продукцию завода через Sinopec? Если говорить в целом о продукции завода – какую ее часть планируется поставлять на экспорт и какие рынки рассматривает ‘‘СИБУР’‘ в первую очередь?

Это все очень предварительно. Переговоры ведутся не только с компанией Sinopec, много разных идей. ‘‘ЗапСибНефтехим’‘ - достаточно большой проект. Это проект, который какую-то часть продукции будет поставлять на экспорт. И в этой связи мы видим тенденцию, когда появление нового продукта на российском рынке идет в ‘‘двухшаговой’‘ валюте - сначала часть продукции уходит на экспорт, потом, за счет того, что продукт появляется, многие перерабатывающие производства приходит в Россию, начинают его использовать в России.

И у ‘‘Запсиба’‘ достаточно большие объемы по ряду продуктов, в частности, по двум маркам полиэтилена, часть из которого идет на экспорт. Поэтому мы в диапазоне трех-пяти лет ожидаем значительного увеличения спроса на него со стороны перерабатывающих производств в России. Именно поэтому мы аккуратно относимся к идее продаж за границу.

Мы ведем переговоры не только с Sinopec, но и с другими партнерами, которых у нас достаточно много, о том, какие рынки сбыта это могут быть, какой марочный ассортимент их интересует. Что мы производим, на какие рынки поставлять, кому, что интересно – все это в активном обсуждении, но точно нельзя сужать круг до одной компании.

А хотя бы рынки можно назвать? С кем вы ведете переговоры, в частности, с Китаем?

У нас традиционная зона покрытия, в том числе для ‘‘Запсиба’‘ - это Россия. Где по-прежнему есть импорт - это Юго-Восточная Европа, Центрально-Восточная, Западная, часть Южной Европы, частично, безусловно, Китай. Хотя на сегодня на азиатском рынке представлено менее 10% нашей продукции. Да, Китай может быть одним из этих рынков, но точно не основным и не единственным.

Насколько остро для группы стоит вопрос импортозамещения оборудования и технологий? Как в целом ‘‘СИБУР’‘ адаптировался в условиях экономических санкций? Ведется ли работа в этом направлении?

Ведется постоянно. Но здесь нужно отметить, что импортозамещение бывает разное. Любая наша мощность, по сути, замещает импорт. Мы, создавая продукт в России, замещаем тот продукт, который импортируется. Более того, создавая продукт в России, мы даем переработчикам возможность его использовать, замещать. Ряд наших клиентов, которые, к примеру, производили мешки из полимерных материалов в Турции и привозили их в Россию, теперь производят их в России и экспортируют в Европу. В том числе, потому что мы начали производить тот материал, который нужен для этого производства. И это не единственный пример, их достаточно большое количество. Соответственно, мы сами замещаем подходящий продукт, и за счет производства и укрепления мощностей, мы даем другим возможность заниматься импортозамещением.

Если говорить о другом аспекте импортозамещения – о том, на чем мы производим, какое оборудование закупаем. Здесь эволюция точно есть и она немного разного типа. Например, емкостное оборудование, которое более или менее стандартно, может производиться без сильных изменений для различных отраслей нефтехимии и нефтепереработки. Такое оборудование почти на 100% производится в России и будет производиться. Уникальное технологическое оборудование, которые производят один раз на всю страну для одного проекта, скорее всего не производится и скорее всего не будет производиться в России. Именно баланс между тем, что разумно производить здесь, потому что большой заказ, большой рынок и нужно быть конкурентным, и тем, что уникальной все равно останется какая-то часть мировой торговли, которая будет покрывать именно эту потребность, этот баланс, мне кажется, сейчас все ищут.

По моей личной оценке, за последний год все стали гораздо разумнее. Не работает подход полного запрета импорта и перехода только на отечественного производителя. Всегда нужно разбирать, насколько он, этот российский производитель, конкурентен.

Что касается проекта строительства Амурского газохимического комплекса ‘‘СИБУРа’‘? Нет ли предпосылок по переносу сроков?

Мне кажется, все были достаточно последовательны, когда говорили о сроках. С учетом очередности АГПЗ и того объема этана, который нужен для разумной работы Амурского газохимического комплекса, можно говорить о 2023-2024 годах. Если считать в обратной хронологии, то необходимо четыре года стройки - это примерно 2019-2020 годы, и значит, проектирование активно может начаться с 2018 года. То есть, у нас еще есть 1,5 года прорабатывать все, что связано с реализацией этого проекта. В России в целом есть тенденция – мы все хотим сделать быстрее. Например, проект рассчитан на шесть лет, нужно построить его за пять. А ведь шестилетний проект - это три года подготовки к проектированию и три года строительства. Если торопиться и переносить сроки, вместо четырех мы получим восемь лет перед сдачей. Хорошая проработка, проектирование, оптимизация проектирования, сокращения затрат, крайне важна, нельзя ее ‘‘проскакивать’‘. Поэтому для Амурского газохимического комплекса мы берем хороший правильный разбег.

Кроме того, для нас это первый проект, который будет впервые полностью ориентирован на азиатский рынок. Для у него у нас несколько другой подход. Все наши мощности, включая строящийся ‘‘Запсиб’‘, в первую очередь, ориентированы на Россию, СНГ и Европу. Амурский проект, в случае принятия решения о его реализации, на 99% будет азиатским по сбыту. И именно этот проект мы обсуждаем с различными партнерами – не только азиатскими, но и международными компаниями, которые тоже работают в Азии. Мы стараемся выбрать наиболее оптимальных партнеров.

Есть ли решения правительства КНР относительно сроков строительства совместного предприятия Sinopec и ‘‘СИБУРа’‘ по производству каучука под Шанхаем? Если нет, по вашим прогнозам, когда ожидается завершение рассмотрения заявки?

Сейчас проект на стадии получения экологических разрешений и дополнительного анализа с точки зрения текущего состояния рынков каучука. Экологическое разрешение, полагаю, будет получено в 2016 году. Строительство может занять порядка 24-28 месяцев. Будем смотреть, вместе с партнерами решать - какие дальнейшие шаги предпринять.

В мае Газпромбанк сообщал, что видит в обозримой перспективе среди российских компаний 11 потенциальных эмитентов облигаций в юанях, в их числе банк назвал группу ‘‘СИБУР’‘. Насколько вас это интересует?

Как один из инструментов, который может быть нам интересен. Все зависит от того, какие валютные риски появляются, например, какой-то аспект оборудования, которое мы будем куда-то закупать и его можно оплачивать в юанях, будет интересно финансировать в юанях. Но только как один из инструментов. Это не фетиш, это одна из возможностей, которую мы исследуем.