Ассистент по вопросам
продажи и продуктам
Здравствуйте!
Как Вам удобнее с нами связаться?

Ваш браузер устарел. Пожалуйста, обновите версию для просмотра сайта

Ваш браузер не поддерживается сайтом. Пожалуйста, воспользуйтесь другим для дальнейшего использования ресурса

Все сайты
Назад
Компания
Клиентам
Инвесторам и акционерам
Устойчивое развитие
Закупки
Пресс-центр
Раскрытие информации
Акционерам

Михаил Карисалов: «Нефтегазохимия по определению друг экологии. А загрязнение пластиком – вопрос культуры потребления и переработки»

Гендиректор СИБУРа Михаил Карисалов — человек-энциклопедия. Он с энтузиазмом и со знанием дела говорит на любую предложенную тему — будь то нефтехимия, любимая работа или увлечение искусством.

   — Михаил Юрьевич, вы известны и как топ-менеджер крупной компании, и как ценитель искусства, в том числе живописи. Давайте объединим это — нарисуйте картину нефтехимии. Можете сравнить с каким-то полотном?

— Зависит от вкусов. Мне, например, нравится портретная живопись. Поэтому нефтехимию я представил бы портретом из раннего Возрождения — Рафаэля, Леонардо. У них великолепные портреты людей, излучающих жизнь, эмоции. Такие многогранные, многокрасочные.

Нефтехимия — очень разная и по технологическому процессу, и по тому, чему она служит: от утилизации побочных продуктов добычи и переработки нефти и газа до производства и применения продукции в различных сферах: бампер автомобиля, устройство для переливания плазмы крови... Из-за такого разнообразия ее можно сравнить и с беспредметным искусством, с чем-то из постимпрессионистских времен. Картина нефтехимии — точно не ровная, скорее кубическая…

— Со всем этим многообразием продукции, скажите, насколько отечественная нефтегазохимия в целом конкурентоспособна на мировом рынке?

— Базовая часть ответа такая: наши акционеры инвестируют в развитие нефтехимии, значит, они считают проекты СИБУРа и продукцию нашей компании конкурентной. В портфеле СИБУРа есть проекты, которые убеждают в важности и возможности развития отрасли – и мы, как компания, и Россия в целом научились создавать конкурентную на глобальном рынке продукцию. И государство инвесторов в нефтехимию поддерживает. Только что вышел закон об обратном акцизе, выравнивающий условия для вовлечения в нефтехимию разных видов сырья. Это важный сигнал, подчеркивающий, что руководство страны заинтересовано не в стимулировании отдельных проектов, а в максимальном развитию нефтегазохимии в целом.

 — СИБУР выводит на полную мощность производство на «ЗапСибНефтехиме». Что этот проект значит для вашей компании и для страны?

— Есть вещи, которые оказывают влияние на все. Это про «ЗапСибНефтехим». В 1960–70-х годах наша страна активно развивала добычу нефти и газа, но перерабатывающих мощностей СССР не успел и не смог построить в достаточном объеме. Затем были безвременье, длительное и сложное восстановление компетенций. Тем временем мы как страна были и остаемся заинтересованы в извлечении «нефтехимических молекул» в России и развитии у нас глубокой переработки продуктов нефтегазодобычи. Создание «ЗапСибНефтехима» и заводов, похожих на него, как у нас будет в Амурской области («Амурский ГХК». — Прим. ред.), меняет все. Баланс на весах меняется. Мы как страна были экспортноориентированными по СУГ, а тут всего один завод, и 3,5 млн т с рынка уходят. А на смену неэффективной логистике, перевозкам на тысячи километров приходит широкий ассортимент продукта с высокой добавленной стоимостью. Россия была на 14–15-м месте в мире по выпуску полиэтилена и полипропилена, а теперь в первой десятке. И это благодаря одному заводу в Тобольске! 

— «ЗапСибНефтехим» не случайно построили в Тюменской области, под конкретную сырьевую базу?

— При Леониде Викторовиче (Л. В. Михельсон, акционер СИБУРа с декабря 2010 года. — Прим. ред.) мы развили мощную систему продуктопроводов. ШФЛУ «НОВАТЭКа» с Пуровского завода идет в Тобольск по трубе длиной 1112 км. По пути она подхватывает другие ресурсы, которые производят восемь недропользователей, — это «Транснефть» с поправкой на масштаб. Мы играем интегрирующую роль для нефтегазовых компаний, поскольку создаем спрос на побочную для них продукцию и транспортируем ее. 

— Завод способствует импортозамещению?

— По ряду марок полиэтилена и полипропилена была слишком высока зависимость от импорта. «ЗапСибНефтехим» дал возможность заместить порядка 400 тыс. т этих полимеров в год. Мы создаем марки, которых в стране не было вообще никогда. Кроме того, это рост несырьевого экспортного потенциала, причем не только в полимерах, но и в конечных товарах. 

— Как получилось, что Россия какую-то продукцию нефтехимии закупала, а какую-то продавала?

— На самом деле, это характерно для всех стран, экономика глобальна. Вопрос в пропорциях экспорта и импорта, которые для нашей страны были нарушены из-за технологической отсталости. С 1980-х годов порядка 20 лет отечественная нефтехимическая индустрия была существенно недоинвестирована в части обновления оборудования и технологий. На это наложился низкий технологический потенциал переработчиков полимеров. Производной этих факторов долгое время оставался дефицит освоенного марочного ассортимента. С полимерами же как - из одной марки можно сделать только пакет, а из другой — сложнейшую витую трубу с заданными показателями по давлению и температуре. Но с 1980-х годов отечественная нефтегазохимия перешла к производству простейших марок, из которых можно произвести разве что, условно, тазик или другой элементарный предмет народного потребления. И долгое время, в том числе из-за отсутствия внешнего запроса на сложные решения, этим ограничивалась. 

— Надеюсь, мы сегодня не бросили их производство в пользу более технологичных товаров?

— До недавнего времени и на ведре, купленном на строительном рынке, чаще можно было найти надпись Made in China. Скажите мне, какие характеристики важны для ведра? 

— Прочность, легкость, невысокая цена...

— Главное вы назвали — вес. Ударопрочности и устойчивости добиться сравнительно легко. Но китайское ведро весит граммов 200–300, а российское — 600. Почему? 

— Не знаю. Может, экономят сырье?

— Нет, просто в России технологически не могли ни полиэтилен подобрать нужной марки, ни литье настроить на минимальный вес, да и задачи себе такой никто не ставил. А сейчас мы буквально «выгрызаем» новые возможности на стыке прикладной науки и производства. Учимся создавать марки под потребности клиента и вместе с клиентом, чтобы обеспечить конкурентоспособность в том числе конечной продукции – и не только в России, но и на зарубежных рынках. Тесно работаем не только с клиентом, а иногда и с конечными отраслями, которые потребляют продукты на основе полимеров. СИБУР открыл в Сколково целый исследовательский центр в прошлом году, который занимается подобными разработками – ПолиЛаб. 

— Разрешите вернуться к продукции…

— Мы создаем продукты, которые выступают более энергоэффективными и экологичными с точки зрения углеродного следа субститутами традиционных материалов — дерева, бумаги, стекла. В Европе или США потребление базовых полимеров доходит до 50-60 кг на человека в год, у нас — около 20 кг. 

— Однако в той же Европе пластик критикуют за его неэкологичность, за то, что он накапливается в океанах и не разлагается…

— Сам по себе пластик, как таковой, как раз несет больше пользы для экологии и человека. Доказать это можно разными расчетами и примерами. Производители машин, например, планомерно заменяют металл современными полимерами - вес автомобиля снижается. А когда он меньше «сам себя везет» - потребляет меньше топлива и, соответственно, образует меньше выбросов. Далее - контакт человека, не дай Бог, с пластиковым бампером - гораздо безопаснее, чем с металлическим, поскольку он заполнен компаундом, который гасит силу удара.

 — Безопасность очевидна….

— И экономика. Представьте фуру, везущую груз воды в стеклянной таре. Литр воды весит около килограмма а еще 500 г — стекло. То есть авто везет 50% бесполезной нагрузки, потребляет лишнее топливо и дает больше выхлопов. А полимерная бутылка весит в 10 раз меньше и в несколько раз дешевле стеклянной. Теперь я вам вопрос задам: полимерная бутылка в море — вина того, кто ее произвел? 

— Конечно, нет. Того, кто ее туда бросил.

— Вот именно. Нефтегазохимия по определению друг экологии – мы вовлекаем в переработку побочные продукты нефте- и газодобычи, альтернативой чему зачастую было бы их сжигание. А загрязнение океана — вопрос культуры потребления. 95% пластика в море «поставляют» всего 10 рек, из которых большая часть – это Юго-Восточная Азия. Еще один нюанс - пластик видно, он на поверхности. А вот сколько на дне стекла и металла, которые тонут, почему-то никто не вспоминает. Пример бутылки в океане — это не про бутылку, а про то, кто ее туда бросил и почему не утилизировал. 

— А что нужно сделать, чтобы поднять эту культуру?

— Для начала надо создать условия для сбора и переработки отходов, в том числе пластика, который составляет в зависимости от развитости потребления стран и городов от 5 до 15%. Это касается прежде всего продуктов с коротким жизненным циклом. Тех же пакетов. Кстати, если оценивать накопленный экологический ущерб за весь цикл производства – у бумажного пакета он будет выше, чем у пластикового. Это многосоставное уравнение – в котором надо учитывать не только прямые выбросы, но еще и фактор энергоемкости производства. А в случае с бумагой есть еще и косвенный фактор – вырубленный лес был естественным очистителем воздуха от СО2. То есть не просто добавили выбросов в природу, еще и уровень ее самозащиты снизили. Тема углеродного следа – счетная, отражена в большом количестве аналитических исследований. 

— У СИБУРа есть свои инициативы, направленные на сбор и утилизацию пластиковых отходов?

—      В партнерстве с «Ростехом» мы изучаем системы мусороперерабатывающих заводов, определяем морфологический состав отходов с точки зрения потенциала вторичной переработки. Кроме того, мы работаем над развитием спроса на б/у бутылки. ПЭТФ, из которых они производятся, можно заново вовлекать в производственный процесс. У нас есть такой проект, мы его называем «Зеленая гранула», в 2022 году планируем запустить. Но просто построить завод по переработке - мало. Поэтому мы стараемся развивать всю цепочку переработки. В городах присутствия создаем возможности для раздельного сбора отходов. Создаем новые цепочки, сводя разных участников, генерирующих полимерные отходы таких как ФПК, сеть отелей Азимут с переработчиками. «Цифровой» пример на эту тему – наша площадка «Реактор», где владельцы отходов могут найти спрос на свой товар.

Я уже говорил о культуре, что гораздо ценнее не переработать уже выброшенную в море бутылку, а не дать ее выкинуть. В нашем оздоровительном комплексе в Анапе есть обучающие программы, одна из задач которых - развитие экологической грамотности сотрудников и их детей. В том числе учим корректному отношению к отходам. За лето дети проникаются этой культурой. Что гораздо важнее и ценнее любых запретительных мер. 

— Может ли пластик на 100% регенерироваться, как вода на космической станции? Чтобы однажды произведенный пластик вступил в бесконечный цикл и не требовалось производить нового?

— Разве что гипотетически. Но при этом производство первичного материала все равно будет сохраняться, что обусловлено ростом потребления товаров в мире, ростом населения, технологическим развитием. При росте мирового ВВП на 3% в год, рынок полимеров рос в среднем на 4%. Будут появляться и уже есть полимеры с уникальными свойствами для космической и оборонной отраслей. Но и с простыми, уже привычными полимерами отрасль вряд ли когда-нибудь придет к полному рециклингу уже произведенной продукции. Это сложно и экономически, и технологически. Но устойчивый тренд на увеличение вторички есть, в ближайшие 5–10 лет ее уровень в пластиках достигнет 20–25%.

 — Какой в вашей линейке самый необычный продукт?

— Мы, как СИБУР, все-таки не про конечную продукцию, а, скорее, про многообразие сырья для ее производителей. Но интересный пример есть - из ШФЛУ «НОВАТЭКа», после его переработки на предприятиях СИБУРа, Банк России печатает деньги – выпущена тестовая партия пластиковых 100-рублевых купюр к ЧМ-2018 по футболу. Такая банкнота прочная, водостойкая и может служить в пять раз дольше обычной. 

— Пандемия как-то отразилась на спросе на полимерные материалы?

— Да, и речь не только о масках или перчатках. Посмотрите, как взлетел спрос на индивидуальную упаковку. В то же время, часть потребляющих индустрий по понятным причинам снизили спрос, прежде всего, это автопром. Динамика разнонаправленная по сегментам. 

— Позвольте пару личных вопросов. Ваше детство прошло в Ленинграде, юность — в Санкт-Петербурге, прописаны в Тобольске, а живете в Москве. Какой город вы ощущаете родным?

— Тот, где дети, Москву. Как очень мудро было сказано: «где сокровище ваше, там и сердце ваше». Пять моих детей живут в разных городах, но младший — в Москве. 32-летний сын от меня уже не зависит, а вот трехлетний — сильно. 

— В прошлом году вы стали крупнейшим дарителем Пушкинского музея. Что именно вы передали и как коллекцию собирали?

(Смеется.) Моя мама была коллекционером. Музыкальный работник, она страстно интересовалась историей искусства, античного в том числе. А спонсором этого увлечения был мой дедушка с греческой фамилией Карисалиди. Потом он стал Карисаловым. Потрясения, которые пережил Ленинград в первой половине прошлого века - революция, война, блокада - привели к тому, что огромное количество предметов искусства было утеряно из коллекций. Мама начала их собирать, в зрелом возрасте я продолжил. Так, у нас еще в коммуналке, в буквальном смысле на подоконниках появились античные шлемы, бронзовое оружие, краснофигурная керамика. Теперь более 100 предметов я передал Пушкинскому музею. 

— В чем смысл собрать коллекцию предметов искусства, чтобы потом ее подарить?

— Это история про то, что существует что-то не твое. В какой-то момент, не скрою, появлялись мысли и о продаже… Но у меня уже были хорошие взаимоотношения с музеем, и Мариной Девовной Лошак (директор ГМИИ им. А. С. Пушкина. — Прим. ред.), советником которой работаю. И я решил, что правильнее будет передать эту часть коллекции музею, а не хранить, как скупой рыцарь: «Еще не полон ты, сундук шестой».

Другой пример - коллекция северной резной кости, вторая по размеру мире. В Эрмитаже хранится порядка 300 предметов, у нас семье было около 200, которые собирались 30 с лишним лет. Это еще не объявлялось, но скажу вам, что буквально пару недель назад я передал ее Музею Московского Кремля. С Еленой Юрьевной (Е. Ю. Гагарина, директор музея. — Прим. ред.) у меня хорошие отношения. Зная, что музей готовится переезжать в новое здание, я решил, что не вижу смысла дальше держать коллекцию, пусть она будет выставлена для всех желающих. Так будет правильнее. Возвращать редкие вещи туда, где им место - это не только правильно, но еще и очень приятно.

 — Позвольте заключительный традиционный вопрос: какой самый ценный совет вы получили в жизни и от кого?

— Я бы перечислил такую троицу: мама, жена Елена и Дмитрий Конов (глава ПАО «СИБУР Холдинг». — Прим. ред.). 

— Можете что-то процитировать?

— Эти цитаты будут совсем не комплиментарны для меня (смеется). Потому что самые ценные советы дают тогда, когда ты на стоишь на пороге самых больших ошибок. И это не время для изящной словесности. Но если не воспроизводить дословно - речь шла о том, как надо жить и работать. 


Мы используем cookie-файлы для улучшения предоставляемых услуг. Продолжая навигацию по сайту, вы соглашаетесь с правилами использования cookie-файлов